Капитан-лейтенант Юрий Михайлович Афанасьев - командир эскадренного миноносца «Ленин». Родился в 1908 году. В 1931 году окончил с отличием Ленинградское военно-морское училище имени Фрунзе. В мае 1940 года стал командиром эскадренного миноносца «Ленин». Аттестации на всех должностях у Афанасьева были превосходными. В последней, датированной 14 ноября 1939 года, сказано: «Исключительно честный и дисциплинированный в работе. Инициативен, настойчив, требователен к себе и подчинённым… Имеет большое желание плавать на надводных кораблях». Великую Отечественную войну Юрий Михайлович встретил в Либаве, где эсминец «Ленин» находился на ремонте завода «Тосмаре» с октября 1940 года. Срок окончания ремонта планировался на 1 июля 1941 года. За день до начала войны буксиры вывели эсминец из сухого дока и поставили рядом у стенки завода. Осталось ещё немало недоделок, и было, похоже, что в срок завод не управится. Из воспоминания доктора медицинских наук, профессора Ивана Степановича Амосова – бывшего начальника медицинской службы эсминца «Ленин»: «после выступления по радио Молотова Афанасьев сел на велосипед и поехал к командиру Либавской военно-морской базы капитану 1-го ранга М.С. Клевенскому. Когда вернулся, собрал личный состав на юте и сказал: корабль к выходу не готов, подорвать и всем – на фронт. Матросы отказались взрывать эсминец. Котельные машинисты заверили, что введут механизмы в строй даже одной сменой. Об этом Афанасьев позвонил Клевенскому по телефону. Снова собрал экипаж и сообщил: командир базы отменил свой приказ. Моряки с энтузиазмом встретили это сообщение…». Котельные машинисты, машинисты-турбинисты и трюмные до утра не вылезали на палубу и сотворили чудо – за неполные сутки выполнили недельный объём работ. Правда, из четырёх котлов в строй удалось ввести два полностью и третий частично – это обеспечивало ход до 23 узлов, но недолго. «Когда утром 23-го корабль отошёл от стенки своим ходом для приёмки мазута, - продолжал Амосов, - моряки плакали от радости. Электрик краснофлотец Смирнов взял в руки гитару и запел «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг…». В тот же день «Ленин» принял необходимые запасы и …, через несколько часов - 23 июня примерно в 23 - 24 часа эсминец и находившиеся в ремонте подводные лодки по приказу капитан-лейтенанта Ю. М. Афанасьева были взорваны. На следующий день, команда эсминца присоединилась к участникам обороны города на сухопутном фронте. Командира Ю.М. Афанасьева после подрыва корабля вызвали в штаб военно-морской базы, где он находился до самого ухода из Либавы. 2 7 июня рано утром оперативная группа штаба базы во главе с капитаном 1 ранга Михаилом Сергеевичем Клевенским на трёх торпедных катерах покинула Либаву. На одном из катеров было приказано следовать Афанасьеву. Командовал отрядом торпедных катеров капитан-лейтенант Сергей Александрович Осипов. В литературном архиве С.С. Смирнова хранится запись беседы писателя с контр-адмиралом С. А. Осиповым: «Афанасьев и Клевенский сели на различные катера… О потоплении «Ленина» слышал, что было устное приказание Клевенского. Слышал, что Афанасьев возражал против этого, говорил, что машины на корабле в полном порядке, и он может дать ход 24 узла. Но пришлось выполнять приказание Клевенского… Клевенского и Афанасьева я потом встретил Хаапсалу. Афанасьев сказал мне, что его наверно расстреляют, за то, что взорвал эсминец». С прибытием в Таллин Клевенский представил командующему флотом вице-адмиралу Трибуцу собственноручно написанный отчёт, в котором всю вину за уничтожения эсминца и пяти ремонтирующихся лодок возложил на Афанасьева. Из воспоминаний капитана 1 ранга в отставке Петр Денисович Грищенко, командовавшего во время войны подводной лодкой «Л-3» – одноклассник Афанасьева по училищу имени Фрунзе: «Юрий Афанасьев учился лучше всех. Был начитанным и умным курсантом, любил флот. До начала войны «Л-3» базировалась на Либаву, где я вновь встретился со своим товарищем. В первый день войны я вышел в море. Возвратившись 9 июля из боевого похода в Таллин, вместе с замполитом Бакановым был вызван в штаб флота. Выходя из кабинета контр-адмирала Ю.А. Пантилеева, встретил командира эсминца «Ленин» Афанасьева… Совсем недавно ещё поражавший завидным здоровьем и красотой, ходивший всегда с гордо поднятой головой, Афанасьев сейчас как-то обмяк, смотрел он, казалось, мимо меня, будто пребывал в летаргическом сне. Тихо-тихо, словно больной, он поздравил меня с возвращением с моря, и уже сквозь слёзы добавил: «Пойдём туда, - он кивнул головой в сторону окна в конце коридора, - Есть что сказать…». Мы устроились на подоконнике. – Я узнал у одного доброжелателя, - сказал он, - что ты у начальника штаба. Решил тебя повидать. Я ведь подследственный, нахожусь в штабе вторые сутки без права на выход в город. Посмотрев на часы, Афанасьев с дрожью в голосе сказал: «Через два часа меня снова будут допрашивать. Но верь мне: я не виновен. Так и передай нашим одноклассникам. Передай, что Юрий Афанасьев выполнял приказ командира военно-морской базы. Протянув мне обе руки и почти рыдая, Юрий прошептал: - Прощай дружок, не поминай лихом. – За что Юрий? Не верю… - Да никто не верит, кроме прокурора и комфлота. Доказать не могу, приказ мне дали по телефону: уничтожить все корабли стоящие на ремонте, а также склад боеприпасов и топлива. Срок исполнения – немедленно. Когда всё выполнил и доложил, попросил остаться с личным составом для обороны Либавы, то получил отказ…». Ровно через неделю после встречи с Грищенко Афанасьев отправил жене в Ленинград письмо, полное оптимизма, лишённое тревоги: «… Жив и здоров, немного устал, но это переходящее и силы вскоре восстановятся. Каждый день с нетерпением ждём новостей по радио. Несмотря ни на что, хочется драться, чтобы отмстить всей этой сволочи за всё ужасное, принесённое на нашу землю, за погибших товарищей… Может быть, на днях на короткий срок буду в Ленинграде, тогда увидимся…». Письмо было написано за три дня до расстрела… Из последнего слова Юрия Михайловича на суде: «Я сказал всю правду. Трусостью я не страдаю. Прошу хоть рядовым бойцом, но отправить на фронт». 19 июля 1941 года в 20.45 начался судебный процесс, в 21.35 суд удалился в совещательную комнату, 22.10 суд объявил приговор - расстрел. А спустя 15 лет он был реабилитирован.