Призван в 1934 г. Нелидовским РВК Калининской области, майор, инспектор политотдела 7-го стрелкового корпуса. Воевал в 23-й стрелковой дивизии, в 332-й стрелковой дивизии, в 7-м стрелковом корпусе. Накануне войны служил в Прибалтийском Особом военном округе, в 23-й стрелковой дивизии. Дивизия по-своему была легендарной. Харьковская, Краснознамённая, ордена Ленина. В 39-м была передана в состав Прибалтийского Особого военного округа из Харькове в связи с наращиванием нашей военной группировки около границ с прибалтийскими странами. Видя неизбежность войны с Германией, Советский Союз стремился окончательно укрепиться в стратегически выгодном регионе. Таким образом отец попал из Харькова в Латвию. Там, как сам рассказывал – занимался репатриацией местных немцев в Германию. Поэтому непосредственно взаимодействовал с немецкими военными. Оформляли выезжающих репатриантов, контролировали необходимые процедуры. Отношения с немецкими военными были вполне нормальные, деловые. Так что вид людей с фашистской свастикой ему был хорошо знаком ещё до войны. Но вряд ли он думал тогда, что уже в скором времени столкнётся с ними на поле боя. Сослуживцем отца по Даугавпилсу в 23-й стрелковой дивизии был легендарный ныне Ефим Моисеевич Фомин. Служивший военным комиссаром дивизии. Он прославился во время войны как один из руководителей обороны Брестской крепости. Отец его хорошо помнил и рассказывал, что за какой то проступок Фомин незадолго до войны был переведён в Брест, где и погиб. Итак, штаб 23-й дивизии располагался в Даугавпилсе, в Латвии. Как же войска дивизии очутились в Литве, да ещё на прусской границе? В округе, в соответствии с директивой Генштаба, был разработан план прикрытия государственной границы и предусматривался ряд оборонительных рубежей, но из-за боязни спровоцировать противника, работа велась неспешно с оглядкой, в то время как немцы готовились к войне по полной программе. Кроме того, накануне войны активизировалась деятельность диверсионных групп. Дивизия выдвигалась с одной стороны на оборонительный рубеж, с другой - для борьбы с диверсантами. Но не открыто, а под видом учений. Как и все непосредственные участники той войны, отец подробно о ней не рассказывал. Да и не принято было среди его ровесников пускаться во фронтовые воспоминания. Но, в конце 80-х заговорили вдруг мы с ним на эту тему в тёмную южную ночь на даче под Одессой. Рассказывал он просто, без лишних эмоций о том, как выдвигались к немецкой границе прямо накануне войны, о том, как сразу в первые дни войны стали попадать в немецкие «котлы» и выходить из окружения. Получилось, что с первых минут войны отец оказался в самой настоящей «мясорубке». Ощутил он тогда и первое чувство беспомощного унижения. Рассказывал, как отступая, забрели небольшой группой красноармейцев в литовское село. Местный житель, литовец, встретил их недружелюбно и агрессивно, почти не скрывая радости по поводу неудач советских войск. «Я б с ним гадом, конечно бы, разобрался, - вспоминал отец, - Да нельзя было шуметь, немцы были уже на другом конце села. Так тихонечко и ушли, пробираясь к своим». Может, в той случайной встрече и есть, в том числе, отгадка наших тяжёлых поражений и отступлений. Ведь встречали мы войну не на своей родной земле, а на территории выторгованной в результате хитроумных дипломатических манёвров и сговоров. Думается, вряд ли такой эпизод, как в литовском селе, мог произойти в смоленской или тверской деревне, откуда отец родом. Можно понять и обиду отца, высказанную в том разговоре на одесской даче. Ведь он искренне считал себя не оккупантом, а воином – освободителем, помогавшим рабочему классу дружественной Прибалтики. В критической ситуации тогда оказались не только сами военные, но и их семьи. К примеру, моя мама, Татьяна Никаноровна, в начале войны была на последнем месяце беременности и находилась в Даугавпилсе. Немцы взяли город 26 июня, но маме удалось быстро эвакуироваться, и мою сестру Елену она родила спустя всего полмесяца уже в Мордовии 11 июля. Сейчас, по оставшимся документам отца и по всезнающему интернету, можно определить, где отец воевал. Становится не по себе, когда читаешь, в какие переделки попала в самом начале войны 11-я армия и, соответственно, входившая в её состав 23-я стрелковая дивизия. 11-я армия должна была прикрывать границу с Восточной Пруссией и Польшей. Против войск армии наносили удар южный фланг группы армий «Север» и северный фланг группы армий «Центр». Преимущество немецких войск, особенно в полосах главных ударов было подавляющим. В ночь на 22 июня 23-я дивизия проследовала в район Каунаса. Но уже 23 июня вынуждена была начать отход, поскольку была обойдена с флангов. Затем дивизия получила приказ отбить Каунас. Попытка потерпела неудачу. В боях за город, личным примером поднимая бойцов в контратаку, геройски погиб командир дивизии генерал-майор Василий Федотович Павлов. Во время наступления дивизия понесла большие потери, но тем не менее смогла продвинуться вперёд и взять посёлок Кармелаву. Его удерживала до 26 июня. Затем вся дивизия была отрезана от своих, и после тяжелых арьергардных боев вышла из окружения только 28 июня и продолжила отход на восток. В итоге смогла перейти к прочной обороне в середине июля лишь на восточном берегу озера Селигер. Это была уже исконная русская земля. С августа 1941 по октябрь 1942 года отец находится в составе 332 стрелковой дивизии на Калининском фронте. Участвовал в битве за Москву. Один из батальонов дивизии принял участие в знаменитом параде на Красной площади 7 ноября 1941 года. Затем была успешная Торопецко-Холмская операция, когда зимой 42-го войска дивизии вышли к Велижу, а это уже Смоленская область, и до октября 1943 года прочно удерживали занимаемый рубеж. С августа 1944, служа в 7-м стрелковом корпусе 3-й ударной Армии 1-го Белорусского фронта, освобождал Варшаву, участвовал зимой 45-го в Померанской операции и, наконец, брал Берлин. Вот что писал отец в те дни с фронта - «Таня, Победа, всеми нами желанная, уже близка. Мы празднуем, фашисты проклятые бегут, бросают всё. Это наша радость. Это – финиш. Горе фашистам. Они, проклятые, теперь не рады, что они немцы». А это из письма середины мая: «Сегодня учреждена медаль за штурм фашистского логова – Берлина. Мы лично его брали, и в нём одержали победу над фашизмом. Какие мы всё-таки счастливые! Какой прекрасный момент переживаем. Сказать только – война закончилась! Мы победили!». Уже в пятидесятые было ещё одно главное направление – освоение космоса. В 50-е, служа в Оршанском полку связи, отец часто уезжал в длительные командировки. Только в конце 80-х открыл мне «большой секрет»: ездил на строящийся тогда космодром Байконур. Закончил службу в чине полковника, начальником политотдела Брянского облвоенкомата. Так получилось, что независимо от своего желания, отец всегда оказывался по направлению главного удара. Там, где решалась судьба Родины, где вершилась великие события. Вначале он и его сослуживцы приняли на себя главный, основной удар фашистской Германии. Но он стал соучастником и другого направления главного удара. Беспощадного, разящего, сметающего врага на своём пути, главного удара по цитадели фашизма – Берлину. Есть в том и великая справедливость. Начав войну на границе с Германией, в столице той самой Германии он войну и закончил.